В ожидании дождя Навстречу Последний романтик

В ожидании дождя

Где-то кладут асфальт. Город меняет кожу.
Тени парят над ним. Шёпотом: - “Ну, и кто же?..”
Я прохожу любя. Пусть незаметно это.
Время кладёт асфальт. Время такое... Лето.

Маленький я поэт. Можно сказать, что мнимый.
Где-то кладут асфальт. Я проплываю мимо.
Молча гляжу назад. Молча вдыхаю битум.
Время бежит в глазах: в рифмы и в строки сбито.

Будто замкнулся круг. Может быть, это мысли?
То ли сползла слеза. То ли осадок смылся.
Может, вопросы звучат просто с иного такта.
“Брат!..” – обернусь назад. В спину как эхо: - “Так-то...”

Лето – встаёт не вдруг. Двигаюсь дальше мимо
маленький – но поэт, только с тоскою мима.
Где-то кладут асфальт. В общем – старо... не ново.
Кто же парит опять? Ангел? Журавль ли? Слово?..

Где-то кладут асфальт. Где-то бормочут: - “Всё же...”
Я прохожу назад, молча меняя кожу.
Словно синица в руках, пахнет асфальт летом.
Где ты?.. Сползла слеза. Только дождя всё нету.

10 декабря 2004 года


 
Навстречу

     Сергею и Татьяне Никитиным,
     Юрию Левитанскому, Давиду 
     Самойлову, Борису Пастернаку

     “... Мне жаль не узнанной до времени строки” 
                Юрий Левитанский


Пойдёмте, поглядим на снегопад.
Пойдёмте, постоим и помечтаем.
И скажем что-то тихо невпопад.
Не вопреки. Не вняв. Не причиняя.

Глаза закрой. Ты видишь этот снег?
Прижмись ко мне. Ты слышишь?.. Отдаётся.
И наяву. Да, наяву. А не во сне.
Не тая, на ладонях остаётся.

Пойдёмте, помечтаем в тишине.
Пойдёмте, воздадим любви как сможем.
И я не запахну опять кашне.
И голос мой молчанье преумножит.

Мы так спешим найти и подтвердить.
Стремимся доказать. Да, мы при деле.
Но я шепчу во тьму: - “Не навреди!..” -
и волнами расходятся пределы.

А снег пойдёт мгновение спустя.
А снег пойдёт, и мы шагнём навстречу.
И смыслом вдруг окажется пустяк.
И на секунду мы расправим плечи.

И будут Новый Год и новый круг.
И мы не вдруг попросим о спирали.
И не замерзнем стоя на ветру,
вдыхая, выдыхая и вбирая.

Пойдём же, нас заждались; мы должны...
Хотя и никому никто не должен.
И если не подобие лыжни,..
мы свежие следы в снегу проложим.

Раскрой глаза, смотри – уже метет.
Уже бурлит шампанское Вселенной.
И тонкий чистый звук... Он нас ведёт.
Он снова здесь такой же сокровенный.

Он снова здесь...

28 декабря 2004 года


 
Послдний романтик 

                         Микаэлу Таривердиеву

                         “…А я и есть моя музыка”
                                    Микаэл Таривердиев


Рояль волновался, он будто хотел убежать
по лужам ночного проспекта в продрогшую бездну.
Мелодия нежностью с неба лилась не спеша,
и свет фонаря разрезал черноту как кинжал,
и время тянулось замкнувшимся мигом отъезда.

Рояль торопился. Он словно пытался взлететь
и слезы стекали по стеклам оранжевой грустью.
И не было сил у него эту муку терпеть.
Рояль торопился как будто чего-то успеть.
Он был не согласен, что в миг этот было так пусто.

А дождик ночной луж касался как звуков рука.
Он тоже куда-то спешил через ночь переходом
по клавишам черным и белым: он словно ругал
и тех – кто не верил, и тех – кто надежды слагал
в значки никому не известного древнего кода.

И было тревожно и пусто. Одни лишь шумы
врывались в мелодию эту спешащей походкой.
И мир акварельный был снова, как будто, размыт
пятном светофора, гудками, шуршаньем из тьмы
в шаги, убегающей в дождик, случайной красотки.

Рояль не смолкал, продолжая шептать о любви.
Последний романтик среди этой мокнущей ночи.
Ему светофор, растворяясь, твердил: - Погоди!
Рояль сомневался. Он брызги как звуки ловил.
И очень хотел достучаться... Не просто, - а очень.

И вдруг над дворами во тьме зазвучал саксофон.
Он вторил мелодии сердца ещё не рождённой.
Реально.
         То было не эхо. Не призрак. Не сон.
И значит романтиком быть оставался резон:
негромко играть, устремившись сквозь дождь убежденно.

23 августа 2004 года